Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями] - Леонид Алёхин

— Остроги они взяли, — загибал пальцы Горобей. — Кагалым, Грань, Хлад под себя подмяли. Стрельцы с ними пошли, Следопыты, отпущенники.

— Здесь все и лягут, — Окол-Верига для верности показал где. Выходило, лягут бунтовщики в полуверсте от Парома. — Чего ты каркать взялся, Иваш?

Первый Управитель остановился.

— Надо было в городе отсиживаться, — сказал он. — Чего мы за стены полезли?

— Размяться больно охота, — пояснил Окол-Верига. — Давно уже дружину в поле не выводил. Да и твоим чурбанам полезно.

— Надо было Рыцарей не отпускать. Соврали бы, что в пароме течь.

— Да на кой тебе Рыцари эти, Иваш? Жулье, рвань и голь перекатная. Стали бы они задарма твой город оборонять. Еще бы и перекинулись к бунтовщикам, почем ты знаешь. Положись ты на меня. Старый Медведь не подведет.

«Стволов у нас маловато», — про себя волновался Иваш Горобей. Он хоть и приказал достать из казематов старые, еще чуть ли не при его прадеде отлитые пушки, в придачу к двенадцати новехоньким, саманским, все равно не мог побороть непонятного волнения. Не могли успокоить его ни стрельцы и латники городского ополчения, ни лихая дружина Окол-Вериги, ни громада «Белого Медведя», спорившего высотой с надвратными башнями.

Иваш Горобей с тоской признался себе, что ему хочется без оглядки бежать из Парома.

— Идут, — сказал полковой наблюдатель, приникший к оптической трубе.

— Идут! — крикнул капрал артиллерии. — Первая баталия — заряжай! Вторая баталия — заряжай!

Стрельцы, упирая в землю древки бердышей, тоже снаряжали для стрельбы ручницы. Вряд ли до них дойдет дело, но порядок есть порядок. Вон, баронские глефы навострили, а уж рукопашной им точно не видать. Чай, каторжане не горцы, супротив пушек не пойдут. Кому охота картечь жрать?

— Первая баталия — товсь! Вторая баталия — товсь!

Каторжное пестрое воинство было видно теперь и не вооруженным трубой глазом. Среди баронских ветеранов, хаживавших с еще Молодым Медведем до Соленых Гор, раздались смешки. Видно, совсем разжирел народишко в Хладе и Острогах, коль позволил себя забороть такой ватаге.

Впереди редкой цепи бунтовщиков шел, вытянув худую шею, знаменосец с черно-красным стягом. Ему оставалось двадцать шагов до разбитой в щепки сосны справа от дороги. Час назад в нее угодил пристрелочный снаряд. По сосне проходила невидимая граница, за которой бунту в Крайних Землях будет положен конец.

Капрал лизнул палец и поднял его в воздух. Ветер прежний. Поправки не потребны. Знаменосцу оставалось пройти пятнадцать шагов. Десять. Пять. Капрал открыл рот, готовясь дать команду.

К нему, спотыкаясь, подбежал лейтенант, заговорил, тыча пальцем в железную тушу «Белого медведя». Капрал, не скрывая разочарования, рот закрыл. Его лордству угодно развлечь себя и приспешников. Что ж, мешать не будем.

«Белый медведь» Окол-Вериги брел вперед, как неосторожно разбуженный людьми шатун. В его поступи слепая неукротимая мощь оползня, порождения стихии, сочеталась с бездушным машинным ритмом поршней и шестерней. Нельзя было представить силу, которая могла бы тягаться на равных с древним паровоином.

Никто не успел понять, когда за спиной знаменосца бунтовщиков сгустилась снежная мгла. Внезапная буря распахнула крылья-створки, белой волчицей прыгнула в лицо, застлала глаза. Гнулись к земле молодые деревья, старые стонали жалобно, трясли головами. Солнце совсем скрылось, и даже привычные жители Парома содрогнулись от холода. «Белый медведь» замедлил ход.

Из бурана вышла рослая фигура в доспехе нездешнего вида. Был тот доспех составлен из выпуклых пластин, вместо шлема — круглый стальной капюшон. В руках фигуры переливался меч, сделанный из огромного кристалла. С первого взгляда было ясно, что пришелец во много раз выше самого рослого человека, но удивительней всего было то, что с каждым шагом навстречу Медведю он вырастал еще сильнее. Всего дюжина шагов, и он сравнялся с самыми старыми соснами, обступившими тракт. Паровоин Окол-Вериги едва доставал ему теперь до груди.

Пушки «Белого медведя» открыли огонь по чужаку. Снаряды без толку рикошетили от пластин доспехов. Сделав еще шаг, чужак поднял ногу и пинком опрокинул Медведя навзничь. Земля дрогнула. Вопль ужаса пронесся над рядами защитников Парома.

На мгновение пришелец застыл над поверженным паровоином, разглядывая его белыми глазами без радужки и зрачков. Потом он поднял меч, держа его лезвием вертикально вниз, и всадил в корпус «Белого медведя». Удар прошел сквозь кабину, убивая водителя, и разрушил котел. Кипящая огненная масса выплеснулась наружу, как кровь. Чужак выдернул меч и обратил свой взгляд на ополченцев и дружинников.

Бурлящая мгла за его спиной родила стройные ряды белых фигур. Они держали наперевес копья, и ровным счетом ничего человеческого не было в их застывших лицах и крохотных льдинках глаз. Снежные Люди катились вперед единой массой, не оставляя следов на снегу, как не оставил их пришелец.

— Стреляйте! — срывая голос, закричал Иваш Горобей. — Стреляйте же!

Порыв ледяного ветра налетел с тракта, гася фитили ручниц и старых пушек второй баталии. Пара орудий первой баталии даже успела выпалить, прежде чем ощетинившаяся копьями масса захлестнула их, переворачивая лафеты и втаптывая людей в землю. Латники бросились закрывать ворота, но тут между створками встряли сани известного в Пароме купца Рома Чуги. Снежные Люди ворвались в город.

Над умирающим в сугробе Первым Управителем нагнулся клейменый каторжник с черно-красной лентой на плече. Последнее, что чувствовал Иваш Горобей, как с его коченеющего тела сдирают шубу и сапоги.

Победители шли по центральной улице Парома. Стрельцы и Следопыты без спешки, обстоятельно обыскивали каждый дом, выгоняли жильцов на улицу. До времени им предстояло быть посаженными в обширные казематы усадьбы Окол-Вериги и в городской острог. После пленников загонят в трюм парома и повезут на правый берег. Их путь лежит в Толос вместе с завоевателями. Так велит Начертание.

Алан вместе с Юрисом, Сургой и Шавером Мухой возглавлял победное шествие. Он первым заметил клочья тумана, наползавшего из соседних улочек. Отметил для себя, что для такого густого тумана вроде бы и время слишком раннее, и холод стоит преизрядный.

Туман был непроглядный, грязный, липкий. Он вытек из проулков, мигом поднявшись до самых крыш. В нем утонула размеренная стрелецкая поступь, крики выволакиваемых на снег жильцов, одиночные выстрелы. Алан едва мог различить идущего рядом Шавера, на расстоянии же вытянутой руки взгляд становился бессилен.

Еще туман шептал.

Если бы не Лед в его груди, Алан бы подумал, что сходит с ума. В тумане слышалось бормотание, неприятное чмокающее варнаканье. Будто кто-то жалуется на горькую свою судьбу, подползая тем временем ближе и ближе. Вроде бы и попрошайка, только, сдается, не медяк ему нужен, а живое человеческое тепло. Невнятная тень, огромная и угрожающая, шевелилась в тумане, наползая на Атмоса.

Алан воззвал к Хозяевам.

Налетел ветер, холодный, как бездны, из которых явилась Мертвая Звезда. Точно ножом искромсал он туман, разметал его в стороны. Над Аланом нависала железная туша «Василиска». Разверстая пасть железного ящера курилась ядовитым дымом.

Взгляд налево. Из распахнутых ставень второго этажа смотрят вороненые стволы, подмигивают стеклом прицельные трубки. Взгляд направо. На скате крыши примостился арбалетчик с «аспидом», рядом его товарищ подбрасывает в ладони гранату с тлеющим фитилем. В проулках, откуда выполз туман, блеск лат, угрюмые лица над кромками щитов. Слуг Льда взяли в охват — скрытно, грамотно. Не желая связываться со всей повстанческой ватагой, нацелили удар в главарей. Под прикрытием колдовского тумана подобрались вплотную, даже паровоина сумели подвести.

Между расставленных ног «Василиска» вышел латник в грозной паровой броне с необычной двуствольной пушкой в руках. Между стволами свисала цепь.

— Что, разбойнички? — громыхнул латник. — Догулялись?

Шавер Майда икнул от страха.

«Это наемники Черной Руки. Железноликие во главе со своим легендарным капитаном. Ром Чуга ошибся. Точнее, был обманут. Они остались в городе и приготовили засаду».

Алан Атмос понимал, что жив до сих пор потому, что Мурид Кассар взвешивает выгоды. Что ему нужнее — живой бунтовщик или мертвый? Стоит ли ввязываться в драку или, взяв заложников, отступить из Парома? Что до преступлений беглых каторжников, ему на них плевать. Вот награда, назначенная за них Саманом, другое дело.

Кассар думал быстро. «Василиск» с гулом нагнулся, готовясь затопить улицу кипящим ядом. Капитан наемников выбрал смерть для бунтовщиков.